Неточные совпадения
Дворовые мужчины, в сюртуках, кафтанах, рубашках, без шапок, женщины, в затрапезах, полосатых платках, с детьми
на руках, и босоногие
ребятишки стояли около крыльца,
посматривали на экипажи и разговаривали между собой.
— Видишь, и сам не знаешь! А там, подумай: ты будешь жить у кумы моей, благородной женщины, в покое, тихо; никто тебя не тронет; ни шуму, ни гаму, чисто, опрятно. Посмотри-ка, ведь ты живешь точно
на постоялом дворе, а еще барин, помещик! А там чистота, тишина; есть с кем и слово перемолвить, как соскучишься. Кроме меня, к тебе и ходить никто не будет. Двое
ребятишек — играй с ними, сколько хочешь! Чего тебе? А выгода-то, выгода какая. Ты что здесь платишь?
Корвет перетянулся, потом транспорт, а там и мы, но без помощи японцев, а сами,
на парусах. Теперь ближе к берегу. Я целый день
смотрел в трубу
на домы, деревья. Все хижины да дрянные батареи с пушками
на развалившихся станках. Видел я внутренность хижин: они без окон, только со входами; видел голых мужчин и женщин, тоже голых сверху до пояса: у них надета синяя простая юбка — и только.
На порогах, как везде, бегают и играют
ребятишки; слышу лай собак, но редко.
Иман еще не замерз и только по краям имел забереги.
На другом берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то маленькие люди. Это оказались удэгейские дети. Немного дальше, в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар
на сваях. Дерсу крикнул
ребятишкам, чтобы они подали лодку. Мальчики испуганно
посмотрели в нашу сторону и убежали. Вслед за тем из юрты вышел мужчина с ружьем в руках. Он перекинулся с Дерсу несколькими словами и затем переехал в лодке
на нашу сторону.
Вступление экспедиции в село Успенку для деревенской жизни было целым событием.
Ребятишки побросали свои игры и высыпали за ворота: из окон выглядывали испуганные женские лица; крестьяне оставляли свои работы и подолгу
смотрели на проходивший мимо них отряд.
Мужчины были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные
ребятишки испуганно
смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа:
на ней были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1 слова не понимали по-гольдски.
В избу начали набиваться соседи, явившиеся
посмотреть на басурмана: какие-то старухи, старики и
ребятишки, которых Мухин никогда не видал и не помнил. Он ласково здоровался со всеми и спрашивал, чьи и где живут. Все его знали еще ребенком и теперь
смотрели на него удивленными глазами.
Смотрю — у одной хатенки
на пороге двое
ребятишек сидят и синее молоко одною ложкой хлебают и делятся этою ложкою как самые заправские социалисты.
Толпа народа, провожавшая молодых, ежеминутно увеличивалась: старики, женщины и дети выбегали из хижин;
на всех лицах изображалось нетерпеливое ожидание; полуодетые, босые
ребятишки, дрожа от страха и холода, забегали вперед и робко
посматривали на колдуна, который, приближаясь к дому новобрачных, останавливался
на каждом шагу и
смотрел внимательно кругом себя, показывая приметное беспокойство.
—
Смотри,
ребятишки, не баловать без нас! Кто забалует, быть тому без вихра
на макушке!
Но кашель не отступал, а всё сильнее тряс иссохшее тело старика. Иногда
ребятишки так и расходились, не дождавшись конца сказки, и, когда они уходили, дед
смотрел на них особенно жалобно.
Ребятишки, все трое, внимательно
посмотрели на Якова, а у него глаза полезли
на лоб и остановились, смешно выпученные.
Воронов с такими же, как он,
ребятишками смотрел из огорода
на казнь. Это было лет десять назад, очень рано утром. Утро было такое же солнечное, ясное, как и теперь. Воронов вздрогнул, и голова его опустилась так же бессильно
на грудь, как у расстрелянного солдатика.
Бабы и
ребятишки смотрели на Ароматова с разинутыми ртами, а когда он перешел к опытам чревовещания — в ужасе попятились от чудного барина и начали даже креститься.
Дородная молодуха, сноха его, сидя
на камне, тупо
смотрела в воду и крестилась дрожащей рукой, губы ее шевелились, и нижняя, толстая, красная, как-то неприятно, точно у собаки, отвисала, обнажая желтые зубы овцы. С горы цветными комьями катились девки,
ребятишки, поспешно шагали пыльные мужики. Толпа осторожно и негромко гудела...
Было потехи у баб,
ребятишек,
Как прокатил я деревней зайчишек:
„Глянь-ко: что делает старый Мазай!“
Ладно! любуйся, а нам не мешай!
Мы за деревней в реке очутились.
Тут мои зайчики точно сбесились:
Смотрят,
на задние лапы встают,
Лодку качают, грести не дают:
Берег завидели плуты косые,
Озимь, и рощу, и кусты густые!..
К берегу плотно бревно я пригнал,
Лодку причалил — и „с богом!“ сказал…
С пригорка была видна вся деревня. Белые мазаные хатенки, тонущие в вишневых садках, раскинулись широко в огромной долине и по ее склонам. За крайние хаты высыпала пестрая толпа, большею частью баб и
ребятишек,
посмотреть на «москалей». Запевала одиннадцатой роты, ефрейтор Нога, самый голосистый во всем полку, не дожидаясь приказания начальства, выскочил вперед, попал в такт, оглянулся
на идущих сзади, сбил шапку
на затылок и, приняв небрежно хмурый вид, преувеличенно широко размахивая правой рукой, запел...
Бабы отирали слезы, мужики гладили бороды,
ребятишки, выставленные вперед, разинув рот, удивленными глазами
смотрели на игуменью и
на сидевших вокруг нее инокинь.
Ребятишки босиком, в одних рубашонках, по-летнему, кишат
на улице, бегают по всполью — обедать даже не скоро домой загонишь их… Стоном стоят тоненькие детские голоса… Жмурясь и щурясь, силятся они своими глазенками прямо
смотреть на солнышко и, резво прыгая, поют ему весеннюю песню...
— Пройдешься мимо, — отделал себе спекулянт квартиру нашу, живет в ней один с женой да с дочкой. Шторы, арматура блестит, пальмы у окон. И не признаешь квартирку. Вот какие права были! Богат человек, — и пожалуйте, живите трое в пяти комнатах. Значит, — спальня там, детская, столовая, —
на все своя комната. А рабочий человек и в подвале проживет, в одной закутке с женой да с пятью
ребятишками, — ему что? Ну, а теперь власть наша, и права другие пошли.
На то не
смотрят, что богатый человек.
В казармах женатых рабочих воздух был тоже"не первого сорта", по замечанию Любаши; нумера
смотрели веселее, в некоторых стояли горшки с цветами
на окнах, кое-где кровати были с ситцевыми занавесками. Но малые
ребятишки оставались без призора. Их матери все почти ходили
на фабрику.